Михаил Высоцкий - Все в свое время [СИ]
Следующие два дня Эдвард прошел в беспамятстве. Они с кем-то сражались, от кого-то убегали, где-то нашли пещеру, в которой, вместе с медвежьей семьей, переждали дождь, чтоб еще по мокрой земле двинуться дальше. За все это время они с Нитом не перебросились даже парой слов, просто не было общих тем для разговора — два безумца, одним из которых движет долг, а второй и сам не может объяснить свои мотивы. Отдыхали ли они? Вроде бы да, Нит заставил Эдварда поспать, хоть точно парень поручиться в этом не мог, сон и реальность стали настолько похожи, что это вполне могло быть очередным его бредом. Отпустило внезапно. Боль, память, идущее изнутри тягучее чувство опустошенности, они не ушли — они спрятались. Там же, где и все остальные тяжелые воспоминания, и взглянув на карту, Эдвард вдруг понял — до цели оставалось пару десятков миль! Путь, который казался невозможным, пройден — пусть из двенадцати тысяч до цели добрался он один! Офицер, капитан военно-космических сил Эдвард Гамильтон — он дойдет, потому что он должен!
За те два дня, что выпали из памяти Эдварда, мир вокруг в очередной раз изменился. Все реже приходилось идти по прямой, все чаще встречались старые руины, размытые дождями и сглаженные ветром до неузнаваемости. Когда-то здесь стоял огромный древний город, здесь кипела жизнь, пересекались пути запада и востока — первая столица восточных славян, которая стала центром Татарской Руси. Город, который почти три месяца простоял в британской осаде, но так и остался непобежденным. Теперь только камни напоминали о былом величии. Природа наступала, жизнь отвоевывала себе новые просторы, до окончательной победы, когда смоется последняя грань между природным и рукотворным, оставалось еще несколько веков, но природе некуда спешить. Она может ждать даже вечность.
Верные Псы редко ходили так далеко от города, и мало знали про эти места. Другие растения и травы, они научились крошить бетон и асфальт, а заодно могли с легкостью "раскрошить" человека, но главная опасность была не в этом. В мертвом городе царили иллюзии. Что их вызывало — неизвестно. Может быть споры галлюциногенных грибов, может выбросы болотных газов, может до сих пор работающий низкочастотный генератор, искажающий импульсы головного мозга — Эдвард слышал про такие военные разработки, хоть и не приходилось их видеть в работе. А может очередное чудо Мертвых Земель, которому бессмысленно искать логическое объяснение. Глаза видели как будто бы сразу две реальности, наложенные одна на другую: тусклую холмистую, поросшую травой и кустарником, местность, густо изрезанную глубокими оврагами, и яркий город, каким он был двести пятьдесят лет назад. Или нечто, похожее на город. Дома, дороги, парки и скверы, бульвары и площади, в свете давно исчезнувшего солнца они были настолько реальны, что полностью затеняли настоящий мир. На их фоне Эдвард сам себе казался призраком. Такой же реальный, как земля под ногами, и такой же нереальный, как утренний туман, город иллюзий не был враждебен к человеку. Он не пытался сознательно заманить в ловушку, запутать или сбить с пути, он просто был. Место, ставшее общей могилой для нескольких миллионов человек, город, который не хотел умирать и пытался хотя бы так продлить свое существование.
Каждый следующий шаг мог оказаться последним. Эдвард старался, но чем сильнее он напрягал взгляд, тем ярче казался город. Можно было рассмотреть не только дома, но и надписи, дорожные знаки, зазывающие афиши, свежую краску на стене и сердечко на асфальте, вот только все это было лишь иллюзией. Там, где Эдвард видел ровную дорогу, на самом деле могли быть глубокий яр, зыбучая трясина или ядовитый куст. Единственным спасением стал Нит. То ли на охотника иллюзии не действовали, то ли он знал верный способ противостоять им, то ли настолько вошел в свой транс, что его вело не зрение, а некое шестое чувство — Нит уверенно шел вперед. Сквозь стены домов, сквозь деревья, сквозь величавый собор с золочеными куполами, сквозь языческий храм, сквозь землю — беспощадное время не пощадило даже холмы, сровняв их до основания… Самые странные часы в жизни Эдварда, идти след в след, не верить собственным глазам, которые отказывались видеть реальность…
За это время два раза на них нападали — выбравшиеся на поверхность слепые кроты-переростки, единственные, кто приспособился к миру иллюзий. Хотя "нападением" это сложно назвать. Кроты шипели на людей, но стоило Ниту только посмотреть в их сторону — скулили, пятились задом и уползали прочь, как будто взгляд, которого они даже не могли видеть, сулил им страшную смерть. Больше мир иллюзий ничем не пытался навредить — город, которого нет, исчезал, превращаясь в обкатанные временем каменные глыбы, которые тоже постепенно сходили на нет. Цель была уже совсем рядом, в двух шагах, осталось только протянуть руку…
И может быть, они уже сегодня найдут то, что ищут. А может быть поиск затянется на много дней. В документах полковника ни единым словом не упоминалось, что именно они ищут — некий святой символ, который может иметь абсолютно любую форму… Крест, куб, пирамида, сфера, обелиск, идол, ковчег, скрижали — главное, что оно должно иметь силу. Достаточную силу, чтоб зажигать и тушить звезды.
Местность здесь была на удивление спокойна. Лес, где деревья не пытаются тебя задушить, осенняя трава мирно стелется под ногами, местами выглядывают любопытные шляпки грибов, а на дереве сидит самая настоящая белка — именно так по меркам Мертвых Земель должен выглядеть рай. Никто не пытается тебя убить, природа живет своей спокойной жизнью, даже деревья здесь какие-то более ровные, гордые, а не скрюченные в три погибели, в бесполезной попытке найти укрытое за облаками солнце. Просто так подобный островок безмятежности возникнуть не мог. Эдвард помнил, каких титанических усилий стоил Верным Псам уход за городской березовой рощей, каждый день дети от пяти до десяти лет должны были обойти весь город, безжалостно вырывая любые новые ростки. У взрослых на такую работу не было времени, а один сорняк за несколько дней на питательной почве может пустить столько побегов, что его потом придется выпалывать и выжигать годами. Эволюция не терпит слабых, новые виды растений и трав были намного более живучи, чем их довоенные предки, и если где-то они не смогли одержать победу, значит должна была быть некая сила, которая им мешала. Святой символ. Он здесь, рядом, осталось только протянуть руку, и…
— Нит, с тобой все в порядке? — охотник остановился так внезапно, что Эдвард чуть на него не налетел.
— Да, — глаза Нита были закрыты. — Я знаю. Иди за мной, воин Эдвард, я покажу тебе то, что ты искал.
— Но откуда…
Охотник не ответил. Охотник ли? Или уже ведун? Неуловимые интонации в голосе отличают ведунов от прочих Верных Псов, они говорят так, как будто им известно нечто неизмеримо большее, чем остальным людям. Как будто им одним открыта некая великая истина. Не с чувством превосходства, как раз наоборот, несмотря на все свои таланты, ведуны никогда не пытаются выделить себя из толпы. С чувством горечи. Так может говорить зрячий в мире слепых. Ему открыто нечто большее, он может видеть, в то время как остальные ориентируются лишь на слух, его способность знать, что происходит на расстоянии, кажется им божественным чудом, он никогда не сможет объяснить, что такое радуга — он не гордится своим даром, ему больно. Он пытается снизойти до людей, объяснить им свет через звук, но они никогда в полной мере его не смогут понять, и никогда ни с кем ему не поговорить о красоте природы… Так и ведуны. Они стараются помочь людям, рассказывая им простые вещи, но это просто только для них, потому что другим никогда не понять даже малой части их знаний. Отсюда горечь в их голосе. Та самая, что только что ясно и отчетливо прозвучала в голосе Нита — горечь знания. Нит знал, что искал Эдвард и где оно находилось, и от этого знания ему было больно.
Последние минуты пути… Несколько сотен ярдов, и невидимая тропа привела их на небольшую лесную поляну, скорее даже не поляну — просвет. Ничем на первый взгляд не примечательный, но Эдвард теперь уже и сам понял — Нит не ошибся. Они на месте. Чувство соприкосновения с божественным, его ни с чем не перепутать, его невозможно описать словами, а только почувствовать, как бы ни пытались ученые перевести чудо в слова и цифры… Здесь не было места для величественных храмов, подпирающих небеса пирамид, но каменные стены нужны человеку, а не богу. То, что лежало здесь, не требовало алтарей, жертвоприношений, поклонений, его храмом был лес, его молитвами — шум ветра. Бог христиан, бог иудеев, бог желтолицых и… бог природы?
Эдвард нашел то, что искал, но так и не понял, что это такое.
Посреди поляны, окруженная венком живых трав, лежала могильная плита, и не было на ней ни имени, ни даты… Ровный гранит мертвого живого бога, который был слишком сильным, чтоб умереть окончательно, и слишком скромным, чтоб выкупить свою жизнь ценой других? Или что-то совсем иное? Вопрос, на который не нужно знать ответ…
